Из секретных архивных дел освобождённого Курска

Как местные начальники искали предателей, крали продукты из столовой и осуждали оскорбление чувств верующих

История Курска в период Великой Отечественной войны изучена весьма обстоятельно. Однако в архивах по-прежнему под грифом «секретно» и «совершенно секретно» хранится немало документов той поры. Отрадно, что некоторые из них постепенно рассекречиваются и появляются в открытом доступе. Несмотря на это, в материале, который мы предлагаем вниманию читателей, по этическим соображениям фамилии заменены буквами, не указаны номера домов, а только названия улиц, должности ответственных товарищей оставлены без изменений.

За бочку варенья и корзину печенья

Помимо трудового героизма, массовым явлением после оккупации были так называемые сигналы. Так, 5 мая 1943 года к начальнику облуправления НКВД по Курской области обратилась не кто-нибудь, а председатель исполкома Курского горсовета товарищ М. По её сведениям, в Курске на ул. Воротней проживает некто В. Во время оккупации города у неё проживали немцы, которые приносили ей награбленное, что выливалось в пьянки-гулянки, а её поведение не соответствовало моральному облику советской женщины. В конце своего обращения М. просила «проверить личность В., т.к. есть основания, что она и сейчас работает в пользу немцев».

Начальник спецсектора Курского горсовета товарищ Т., обращаясь 8 мая 1943 года по тому же адресу, разоблачал гражданина Р., проживавшего на ул. Чернышевского. По данным Т., Р. накануне немецкой оккупации в Курске не проживал. С приходом фашистов он поступил на службу в полицию, где состоял вплоть до освобождения города. За это время он смог обзавестись мебелью и двумя велосипедами. Заметим, что не все приводимые Т. факты соответствуют действительности. В Государственном архиве Курской области хранится личное дело Р. В 1940 и 1941 годах он работал в курской областной конторе уполномоченного Наркомата угольной промышленности СССР, а посему не мог не проживать в Курске. Помимо этого, Т. делился сведениями о награбленном имуществе, которое принадлежало К., арестованному органами НКВД, жена и дочь которого работали в госпитале на ул. Ленина в здании бывшей железнодорожной больницы. 4 июня 1943 года тот же адресат, обращаясь по тому же адресу, писал, что ему стало известно со слов гражданки Г. о проживании в одном из домов на ул. Верхней Луговой во время оккупации немцев, которые привозили туда вещи и продукты, устраивали в нём пьяные оргии. Хозяйкой этого дома была и по настоящее время является П. Даже изгнание немцев не повлияло на её поведение. К ней по-прежнему что-то привозят, но уже советские военные, и, как при немцах, бывают частые попойки. 31 августа 1943 года, будучи секретарём исполкома Курского горсовета, товарищ Т. сигнализировал в областное управление милиции о целой коллекции музыкальных инструментов, принадлежащих гражданину Б., проживающему на ул. Чумаковской. Часть из этой коллекции (корнет, баритон, тенор, труба, альт) Б. передал гражданину И., проживающему на ул. Литовской.

Логово антисоветских проституток

12 августа 1944 года группа жителей ул. Большевиков обратилась в Курский горсовет с заявлением. Они жаловались на проживавшую на их улице Р., которая во время оккупации за некие услуги получила от немцев корову, мягкую мебель, бархатные ковры и иные вещи. Такое прошлое не помешало ей занять пост председателя уличного комитета. По мнению большевиковцев, Р. «имеет связь с бывшими немецкими прихвостниками, спекулянтами вещами и самогонщиками, которых поощряет ото всех общественных работ, за что собирает с них магарычи и взятки». Вследствие этого на их улице не было организовано ни одной трудовой бригады.

Не прекращались сигналы и в последующие годы. Так, 7 октября 1944 года к председателю исполкома Курского горсовета депутатов трудящихся товарищу М. обратился заместитель начальника УНКВД по милиции полковник милиции О. По его сведениям, на ул. Золотой существует логово проституток, враждебно настроенных по отношению к Советской власти: К., К., П. и Г. У каждой из женщин на иждивении было по двое малолетних детей, и лишь у К. был один ребёнок. Мужья сестёр К. находились на фронте, в Красной Армии. Все эти женщины, по данным полковника, во время оккупации сожительствовали с немцами. Не брезговали они грабежами и спекуляцией, которой продолжают заниматься до сих пор.

Кто встречал немцев хлебом-солью

26 февраля 1946 года гражданин П. информировал председателя исполкома Курского горсовета товарища М. о жильцах одного из домов на ул. Никитской. С ними у него случился конфликт из-за земельного участка, и товарищ решил раскрыть истинное лицо соседей. Так, супружеская чета Л. была из кулацких семей, за что их в своё время и уволили из курского облпотребсоюза. Это привело их в ряды курских спекулянтов ещё накануне войны. Когда фашисты подходили к Курску, они якобы «угрожали виселицей коммунистам», затем хорошо встретили немцев, а их сын В. служил старостой на ул. Никитской. Другая соседка, Б., происходила также из семьи кулаков. Когда у них отобрали землю и имущество, семья перебралась в Курск, где муж «организовал себе группу воров и грабителей». После его смерти эстафету подхватили сыновья С. и А., которые имеют уголовное прошлое. Две дочери Б. вернулись после войны из Германии (куда их насильно угоняли на работу). Во время оккупации Б. принимала от фашистов награбленные вещи. В настоящее время занимается воровством и спекуляцией. В конце своего обращения П. предлагал выселить их из занимаемых квартир и передать жилплощадь инвалидам войны и демобилизованным офицерам.

Дело больших начальников

Большинство советских и партийных руководителей работало не покладая рук над восстановлением городской инфраструктуры, налаживанием мирной жизни. Но, к сожалению, архивные источники донесли до нас и досадные исключения. В ходе расследования УНКВД по Курской области одного из дел было выявлено расхищение нормированных продуктов питания из столовой №19 треста столовых. Как оказалось, прямое отношение к этому имели председатель Кировского райсовета Курска К. и начальник Кировского райжилуправления В.

Так, К. принимал участие в коллективной пьянке с Б., Б., Б. и Г., устроенной в начале октября 1943 года в столовой. Он же был замечен как активный участник коллективных попоек на квартире Б. и Б. Кроме того, тот же К. совместно с секретарём Кировского РК ВКП (б) товарищем С., начальником моботдела Кировского райсовета товарищем Б., секретарём райсовета Б., заведующим райфо Е. «систематически посещали складское помещение столовой с целью пьянки». На эти цели из столовой похищались спиртные напитки и нормированные продукты питания.

Другой видный руководитель Курска – управляющий рынками Р. 23 июня 1943 года во время перевозки лесоматериалов, доставленных на ремонт и оборудование рынков, присвоил себе 25 брёвен, которые он сложил в подвал.

Мимо партийной кассы

В годы Великой Отечественной войны руководство СССР пошло на некоторое послабление религиозной политики, но надзор за деятельностью духовенства оставался, как и прежде, очень чутким.

В Курске и области в церковной среде были выявлены так называемые чёрные кассы, аналог касс взаимопомощи. Внесённые верующими деньги и вещи руководители церковных общин не сдавали в банк, сберкассы или в комиссии по приёму вещей, а, минуя посредников, распределялись среди семей красноармейцев, инвалидов, больных по своему усмотрению. Православные брали под свою опеку целые госпитали. Один такой факт был зафиксирован в Обоянском районе. Это не могло не вызвать беспокойство надзорных органов, в частности уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР по Курской области товарища Е.

Он считал, что «подобными денежными и вещевыми пособиями, шефством над лечебными и детскими учреждениями религиозные организации пользуются для усиления своего влияния в то время, как, в соответствии с законом Советской власти, церковь является частным обществом, деятельность которой строго ограничивается только вопросами религиозного культа».

Обряды разрешаются

С другой стороны, военное время способствовало грубому нарушению законности и оскорблению религиозных чувств верующих. Это, по мнению товарища Е., проявилось в незаконном изъятии культовых помещений. В 1944 году в Глушковском, Солнцевском, Ракитнянском районах административно изымались помещения без разрешения облисполкома, а в Медвенском и Бесединском районах православным общинам разрешалось сначала отремонтировать бесхозные помещения, а затем следовало требование их освободить. В Мантуровском районе арестовали священника К. за исполнение им религиозных треб на дому у верующих, а в Горшеченском районе власти вообще отказали командированному курским епископом священнику К. исполнять свои обязанности. Товарищ Е. резко критиковал и осуждал подобные бесцеремонные практики на местах.

Руководитель Курского облздравотдела товарищ О. в секретном циркуляре от 17 декабря 1945 года обращался ко всем заведующим городскими и районными здравотделами: «Курский облздравотдел сообщает, что служителям культа русской православной церкви разрешается, по просьбе умирающих или тяжелобольных, находящихся в больницах, отправление религиозных обрядов в изолированных помещениях».

Автор благодарит кандидата исторических наук Илью Шпакова за труды по публикации документов, положенных в основу данного материала.

Пётр Горбачёв.