Жительница Курской области: «За 8 месяцев пандемии потеряла мужа и мать»

Муж Елены не дожил до 40 лет. Его не стало в марте этого года. Женщина предполагает, что из-за подозрений на COVID-19 медики не спасли его от инфаркта.

Её матери был 61 год. В октябре 2020 года она легла в больницу для химиотерапии с диагнозом «лейкоз». Несколько тестов на коронавирус были отрицательными. КТ и результаты анализов крови не подтверждали наличие COVID-19. Через 9 дней после госпитализации пенсионерка скончалась. Тогда выяснилось, что поражение лёгких у неё – более 80 процентов. Хоронили женщину в закрытом гробу. Елена говорит, что хочет найти виновных в смерти её близких.

Начало пандемии

Елена прожила с мужем 22 года. У супругов две дочери. Муж Елены работал на Курской АЭС, на здоровье не жаловался.

– 24 марта ему резко стало плохо на работе, стал задыхаться. Сотрудники привезли его домой. На дворе был март 2020 года. Как раз все говорили о коронавирусе. Мы быстро приехали в приёмный покой МСЧ-125 в Курчатове. Ему сделали КТ и обнаружили отёк лёгких. Врачи заподозрили COVID-19 и тут же направили мужа в инфекционную больницу им. Н.А. Семашко. Госпитализировали его туда в тот же день, 24 марта, в 15.00. И только в 22.00 они отправили его в кардиологическое отделение областной больницы, потому что поняли, что у него обширный инфаркт. Это написано и в заключении о смерти: инфаркт миокарда. 25 марта в 14.10 он скончался, – рассказывает женщина.

Елена предполагает, что диагноз был поставлен не верно и врачи могли упустить драгоценное время.

Супруга похоронили. Причём траурная церемония прошла обычно, никаких закрытых гробов. Брали ли у мужа тесты на коронавирус, Елена не знает и говорит, что ей ничего не рассказывали. Патологоанатом не запрещал родственникам забирать тело, и близкие смогли проститься с мужчиной без каких-либо ограничений.

Справиться с потерей супруга Елене помогали дочери, родная сестра и мама Галина Переверзева. Много лет её беспокоила мерцательная аритмия, но в ноябре 2019 года Елена отвезла мать в Москву, где ей провели операцию (радиочастотную абляцию сердца). После этого женщине стало лучше.

– А в конце лета у мамы появилась слабость. Она обратилась к терапевту в МСЧ-125 и сдала анализы крови. Врач сообщила, что у неё низкий гемоглобин, прописали препараты с содержанием железа в уколах. После этого гемоглобин у мамы опустился ещё ниже. То есть лечение оказалось неэффективным. А врачи продолжали назначать препараты с содержанием железа в таблетках. Медики уверяли, что это обычная анемия, – вспоминает Елена.

Неожиданный диагноз

Однако Чуйкова засомневалась в компетентности местных терапевтов. С результатами анализов она поехала к гематологу в Курск.

– Врач была удивлена. Оказалось, что у мамы серьёзные отклонения по анализам крови. Для уточнения диагноза врач назначила люмбальную пункцию (диагностику заболеваний спинного мозга – прим. ред.). После этого исследования, в сентябре 2020 года, маме поставили диагноз «лейкоз», – рассказывает Елена.

9 октября Галину Александровну госпитализировали в гематологическое отделение областной больницы для прохождения курса химиотерапии. Без отрицательных тестов на COVID-19 женщину не положили бы в стационар. По словам Елены, до госпитализации её мать несколько раз сдавала анализы, чтобы попасть в больницу, и все они были отрицательными.

Елена говорит, что при оформлении в медучреждение её маме вновь провели тест и сделали КТ.

Во время недельной химиотерапии у Галины Александровны тоже брали мазки и COVID-19 снова не нашли.

– В палате она находилась одна. К ней заходили только медики. Я просила врачей о посещении и готова была пройти все необходимые исследования на коронавирус. Запретили. Несмотря на курс химии, она чувствовала себя нормально. И вдруг, ровно через неделю, 16 октября, ей резко стало плохо. У неё поднялась температура до 39 градусов и появилась одышка, – вспоминает Елена.

Она рассказывает, что позвонила врачам, но никто не мог объяснить состояние её матери. Как говорит Чуйкова, один считал, что это осложнение от лейкоза, другой уверял, что у Галины Александровны обнаружилась вирусная пневмония.

– Я спрашивала: «У неё коронавирус?». Они отвечали, что все ПЦР тесты и результаты анализов крови на антитела отрицательные. Я просила перевести её в реанимацию. Мне говорили, что всё под контролем, нет необходимости. Сказали, что ставят капельницы. Я продолжала звонить маме и слышала, что ей всё хуже и хуже, – говорит женщина.

Елена вспоминает, что вечером 17 октября дежурный врач по телефону сообщила, что Галину Александровну планируют перевести в БСМП из-за того, что у пациентки отёк лёгких и ей нужен пульмонолог, которого в больнице нет.

По словам Елены, через несколько минут после этого разговора ей позвонила мама и сообщила, что находится в отделении обсервации. Она плакала и кричала в трубку: «Сделайте что-нибудь, я умираю».

– Мы с сестрой, её мужем и ещё двумя родственниками поехали к маме в 6 часов вечера. Дождались лечащего врача. После 19.30 она к нам вышла и сказала, что мама находится без сознания в реанимации под аппаратом ИВЛ. Её состояние оценили как крайне тяжёлое. Я спросила: «Маму никуда не будут переводить, потому что дежурный врач сообщил о планах по переводу в БСМП». Но лечащий врач при 4 свидетелях уверяла, что никуда переводить её не собирается. Про коронавирус она не сказала ни слова, – вспоминает Елена.

Перевод за 2 часа до смерти

Родственники вернулись домой. Через некоторое время Елена позвонила в больницу, чтобы узнать о состоянии мамы. По её словам, врач сообщила, что Галина Александровна находится в инфекционной больнице им. Н.А. Семашко.

– На мой вопрос, по какой причине её туда перевели, внятного ответа не получила. Я напомнила, что она сама обещала, что перевода не будет. Врач ответила, что так было нужно, – рассказывает женщина.

Как говорит Елена, в инфекционной больнице им. Н.А. Семашко по телефону сказали, что Переверзева поступила к ним в крайне тяжёлом состоянии. А на следующее утро, когда женщина снова позвонила в больницу, ей сказали, что 18 октября в 23.15 её мать умерла.

– То есть они понимали, что мама умирает, и как только мы с сестрой уехали, за пару часов до смерти отправили её в другую больницу. Такое впечатление, что от неё хотели избавиться. Если у мамы действительно была пневмония, почему её не отправили в инфекционку раньше? – задаётся вопросом собеседница.

Елена рассказывает, что тело мамы из морга разрешили забрать только в закрытом гробу. По словам женщины, в справке указали, что причиной смерти стал тромбофлебит нижних конечностей и тромбоэмболия. Кроме того, как говорит Елена, в справке было написано, что «вирусная инфекция, вызванная COVID-19, не идентифицирована». 

По словам женщины, в частной беседе патологоанатом сообщил родственникам, что у Галины Александровны обнаружено более 80 процентов поражения лёгких и у неё будет взят посмертный ПЦР тест, но его результаты вряд ли выдадут близким.

– Мы хоронили маму в закрытом гробу. За восемь месяцев я потеряла двух самых близких людей – мать и мужа. Но после смерти мужа прошло много времени, там даже нет смысла доказывать что-то. Так хоть пусть по маме разберутся, – говорит женщина.

28 октября Елена отправила письмо с претензиями в МСЧ-125. Оттуда пришёл ответ, что у них нет амбулаторной карты Галины Александровны и они не могут провести проверку. 2 недели назад женщина написала жалобы в областную больницу, Росздравнадзор и Минздрав России. Ответы пока не пришли.

– По фактам, изложенным в обращении, областной больницей проводится служебное расследование. По его результатам будет дан ответ заявительнице. Администрация учреждения приносит искренние соболезнования близким в связи с утратой, – сообщили «Курским известиям» в региональном комитете здравоохранения.

Елена говорит, что хочет знать, как лечили её мать, кто виноват в смерти.

– Я предполагаю, что мама умерла из-за врачебной ошибки. То ли специалист был не прав, то ли тактика лечения была неверна. Спрашивается, как у мамы могла появиться там коронавирусная инфекция? Кто и где не досмотрел? – говорит Елена.

Писать заявление в следственный комитет или нет, женщина пока не знает. Её решение будет зависеть от ответа из Минздрава.

Алёна Мартынова