Виктор Карамышев: «Для меня День Победы – это звон медалей из детства!»

В канун Дня Победы мы встретились с первым за­местителем председателя Курской областной Думы Виктором Карамышевым, чтобы узнать, как отразилась война на жизни его рода, семьи, родного села

Какое значение этот праздник имеет для него лично и какую миссию накладывает на него как на депутата, политика и общественного деятеля.

– Виктор Николаевич, с чем для вас ассоциируется 9 Мая?

– Со звоном медалей. Знаете, с тонким таким, очень трогательным звуком. С детства помню, как отмечали этот праздник в нашем селе. Ветеранов у нас было много. И вот рано утром с окраины выходил первый участник войны. Конечно, при полном параде, в кителе или в пиджаке, на котором висели награды в несколько рядов. Он заходил к соседу, и они шли вдвоём. Потом к третьему, и к четвёртому, к пятому… Через полчаса по улице шествовала уже группа боевых товарищей. И звон медалей в утренней тишине разливался торжественной медью. Наш дом стоял в самом центре. Отец даже волновался немного, поправляя пиджак с наградами перед зеркалом. Потом выходил. Мужчины здоровались, обнимали друг друга, поздравляли скупыми простыми словами и двигались дальше, к месту, где проходил торжественный митинг. Их строй всё увеличивался и увеличивался. А я, мальчишка, шёл следом. И очень гордился, что мой отец защищал Родину. Сегодня уже почти никого из ветеранов не осталось в нашем селе. Столько лет прошло, а тот мелодичный перезвон всё как будто стоит у меня в ушах. И ощущение радости, праздника, особого чувства гордости – всё осталось, запомнилось и каждый год оживает 9 Мая.

– Ветераны очень неохотно делятся своими воспоминаниями о войне. Может быть, ваш отец вам всё-таки что-то рассказывал?

– Он тоже старался уходить от моих расспросов. Почти ничего не рассказывал. «Сын, зачем тебе это нужно?» «Как зачем? Война – про неё столько книг, столько фильмов!» Да, мне всё было интересно. Но отец скупо уточнял, что кино – это кино. А война – это грязь, пот, кровь и работа. Только изредка прорывалось немного. Например, он вспоминал, как наши войска вошли в Восточную Пруссию: «Смотрим – индейки разгуливают, и у каждой на шее бирка цветная! Каждая индейка пронумерована! Вот это «орднунг»! И дома у них, конечно, каменные…»

Каменные дома – это не могло его не поразить. Трагично сложилась судьба нашей семьи. Дед по отцу, Пётр Семёнович, после революции был раскулачен. Никаким кулаком он не являлся, конечно. Сад большой держал, обрабатывал землю своими силами, ульи для мёда, коровы, лошади для работы – да, всё это имелось. Семья жила простой трудовой жизнью. Однако Петра сослали в Ар­хангельск, и больше живым его никто не видел. Жена его, моя бабушка, Февронья Акимовна, осталась одна, без кормильца. И восемь детей на руках: пять мальчишек, из которых мой отец – самый младший. И три девочки. Бабушка собрала всех восьмерых и пошла на Донбасс. Старшие её сыновья работали на шахтах, отец ходил в школу. Так и жили. Когда началась война, четыре сына ушли на фронт. Потом Донбасс оккупировали немцы, и бабушка с отцом пешком отправилась в своё родное село. Пешком шли, да ещё тачку с пожитками всю дорогу катили. Вернулись в село – хаты нет, разбомбили. Вырыли зем­лянку, в ней жили. А когда в 1943 году немцев погнали из области, отец сразу пошёл в военкомат, приписал себе год, чтобы соответствовать призывному возрасту, и ушёл воевать.

– Как начинался его боевой путь?

– Сначала отправили под Красноярск, в учебку. Через полгода он стал младшим сержантом и попал в дей­ствующее подразделение. Я часто спрашивал: «Пап, кем ты был на войне?» Он нехотя отвечал: «Огнемётчиком». «А что такое огнемёт?» «Ну, сынок, огнемёт – это как самовар, ёмкость такая, которая вешается за плечами, а в руках как бы шланг. И нужно подползти к врагу метров на пятьдесят, а лучше ещё ближе. К доту, к дзоту, трубу с огнём направить туда – всё горит!» Как горит? Кто горит? Что за струя такая? Отец только отмахивался: «Да отстань ты!»

Зато мне доподлинно известно, как его ранило. Это было при штурме пригорода Кёнигсберга, нынешнего Калининграда. Со второго этажа кирпичного здания бил крупнокалиберный пулемёт. Бил плотно – голову не поднять, в укрытие не перебраться. Из целого взвода огнемётчиков осталось трое в живых. Патроны кончились. Отец снял с пояса гранату, дёрнул чеку, приподнялся, чтобы бросить… «И только я её кидаю, как в этот момент меня закрутило волчком!» Отцу было тогда восемнадцать. Стоял февраль 1945 года. Кровопролитный бой шёл двое суток. Потом вышла делать своё дело «похоронная команда» – они собирали тела, чтобы предать мёртвых земле. Медсестра подходила к каждому бойцу и прикладывала ко рту зеркальце. Подошла и к отцу. Зеркальце запотело. Живой!

Окоченевшее и почти бездыханное тело уложили в машину, отправили в госпиталь. В общей сложности отец перенёс девять сложнейших операций – у него были перебиты кости. Лечили в Шуе, в Иваново. Молодой парень понимал, что физическим трудом себя уже не прокормит, поэтому в госпиталях проходил курсы бухгалтеров. Каково это – в восемнадцать лет искалечиться?!

Отец вернулся в село летом 1946 года со второй группой инвалидности, но руки не опустил. Жить-то надо! Он устроился работать бухгалтером в колхоз. Трудился с утра до позднего вечера. Ни на фильмы, ни на книги времени у него не оставалось. Иногда, правда, мог посмотреть кино про войну. Сидел перед телевизором и давал свои ком­ментарии: «Господи, что они показывают? Этого же не может быть!» Он несколько раз повторял, что кино – это всего лишь яркая картинка. А на самом деле война – тя­жёлая, изнурительная работа, где надо пахать и пахать! «Сынок, война – это не подвиги. Вышла пехота на позиции, им надо первым делом окопаться. Больших лопат не было, окопы в полный рост рыли сапёрными лопатками до кровавых мозолей. Окопался, устроился. А это зима – негде согреться. Сидишь в окопе, мёрзнешь, вши тебя поедают, и не знаешь, когда немец пойдёт: сейчас или через неделю? А может, ты вырыл всё что надо, и тут дали команду «Вперёд, в наступление!» Ну где здесь подвиг, сынок?»

– Вот она, солдатская окопная правда…

– Об этой правде я узнал больше, когда познакомился с нашим прославленным курским ветераном Петром Алексеевичем Михиным. Я только избрался в первый раз депутатом областной Думы, и приходит ко мне на приём орденоносец. Так, мол, и так: книгу вот написал, помогите издать. Что ж, дело понятное, каждому писателю хочется, чтобы его труд вышел в свет. Пётр Алексеевич оставил мне свою рукопись, я взял её с собой домой. И уже перед сном открыл наугад, с середины: дай, думаю, посмотрю, о чём это. Увлёкся с первых же строк. И читал почти до трёх часов ночи, не отрываясь. Читал и отца вспоминал. Кстати, Пётр Алексеевич и внешне, и своей основательной неторо­пливой манерой общаться, изучать во время разговора внимательными глазами собеседника неуловимо напоминал мне отца.

Читая рукопись боевого офицера, я понимал, что у него есть особое моральное право свидетельствовать о войне сегодняшнему поколению. Три года он сражался на передовой. Выжил чудом! Боевое крещение получил подо Ржевом, под беспощадным огнём врага проползал по «долине смерти» на разведку. Брал «языка» там, где до него гибли многие разведгруппы. Потом, командуя уже батареей, дивизионом, он проявил себя редкостным мастером артиллерийского огня. Пётр Алексеевич множество раз успешно отражал снарядами атаки вражеской пехоты и танков, спасая от верной гибели наши стрелковые батальоны…

Поэтому первое, что я сделал на утро, – позвонил писателю Михину: «Пётр Алексеевич, давайте встречаться! Я с вами! Будем готовить книгу к печати!» С тех пор прошло уже достаточно времени. Я помог издать ветерану первую кни­гу, потом вторую, третью, седьмую. Его книгу «Пушки против Рейха» печатали в Лондоне, на английском языке. Она вышла во всемирной мемуарной серии, когда автор уже получил известность, признание. Но что важно для меня лично – мы все эти годы с Петром Алексеевичем поддерживаем дружеские отношения. Я ему регулярно звоню, по праздникам мы непременно встречаемся. Идём строем с «Бессмертным полком», возлагаем цветы к Мемориалу павшим героям. В этом году ветерану исполнилось 95 лет, но он полон сил и оптимизма. Я бы хотел пожелать ему, чтобы награды на его кителе подполковника артиллерии звенели ещё много лет, напоминая о героях потомкам.